Каждый раз, когда речь заходит о преступлении, совершенном подростком, среди главных виновников на первом месте и в статьях, и в речах называют школу.

И реже возникают вопросы: кто они, эти подростки? Из каких они семей, сколько выросло их без отца, сколько – без матери? Какое у них образование?

Литераторы часто упрекают Академию педагогических наук в том, что ученые не используют богатых возможностей для исследования проблем воспитания трудных подростков. Академия, говорят, они, располагает многим: опытом сотен тысяч педагогов, быстродействующими вычислительными машинами для обработки материала…

Обвиняется педагогика – педагогика в теории и педагогика на практике.

Поскольку статистических данных в общегосударственном масштабе у меня нет, буду опираться хотя бы на то, что мне хорошо известно.

Я учительствую 30 лет. Тысячи ребят и девчат на моих глазах стали взрослыми людьми, поженились, родили детей, привели их в школу. За годы своей работы мне пришлось встретиться с 270 трудными подростками. Это люди, душу которых надломили обстоятельства, сложившиеся в семье. Это люди, уже в детстве потерявшие веру во что бы то ни было святое, в детстве узнавшие то, что они не должны были знать. 189 человек из 270 – это дети без отцов, дети матерей-одиночек, у 77 распалась семья, и только у четверых с первого взгляда в семье все было нормально (есть мать и отец, но если бы я рассказал правду и об этих семьях, вряд ли кто-нибудь мог выслушать ее без глубокого волнения).

Это уже не эмпирика, а статистика. На каждого из 270 воспитанников у меня есть карточка, в нее занесены все данные, которые я считаю необходимыми, чтобы знать человека. О чем говорят данные, которые накопились за 30 лет моей педагогической практики?

О том, что трудные дети и подростки – это прежде всего дети без отцов, дети, не знавшие хорошей семьи. Их детство отравлено мыслью: они появились на свет случайно – как расплата за ошибки матери.

Трудно передать словами трагедию детского сердца, чувствующего, что он, ребенок без отца, никому не нужен. Дети, о которых идет речь, с первых шагов своей сознательной жизни слышали горькие слова матерей: ты мое наказание, пусть проклят будет тот день, когда ты родился.

Перечитываю пожелтевшие страницы записных книжек, перед глазами проходят эти дети и подростки – озлобленные, ощетинившиеся на воспитателя, болезненно воспринимающие ласковое слово, делающие все наперекор учителю.

Человечность, сердечность, чуткость, отзывчивость – этот моральный иммунитет против зла приобретается лишь тогда, когда человек в раннем детстве прошел школу доброты, школу подлинно человеческих отношений, а этой школой может быть только хорошая семья, только наглядный пример человеческого союза двух любящих сердец – отца и матери.

Любовь к людям воспитывается только любовью – как огонь зажигается только от огня.

Я вспоминаю 12-летнего Колю К. Когда я читал рассказ о героическом подвиге Зои Космодемьянской, в глазах мальчика сверкнули злобные огоньки и он сказал:

– Это неправда.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что все люди обманывают. Потому что в мире вообще нет правды. Красивые слова выдуманы только для книжек, – задыхаясь как будто от огромной физической тяжести, прошептал Коля…

Какое непосильное горе надо перенести маленькому человеку, чтобы до такой степени потерять веру в правду, в добро, в человечность! Этот мальчик жил в ужасающей атмосфере лжи, лицемерия, обмана. Его мать была трижды обманута: от трех мужчин, из которых ни один не стал ее мужем, у нее росли три сына. Каждый день она говорила: не верьте никому и ни во что, обманывайте, где только сможете; выигрывает тот, кто лучше сумеет обмануть… И сама учила детей обманывать, лицемерить, воровать. Мы уничтожили у себя в школе в классных журналах страницу, на которой записываются фамилия, имя, отчество отцов. Уничтожили потому, что в каждом классе есть дети, которым ставить вопрос об отце все равно, что посыпать солью рану. Не спрашиваем у детей, где работают их отцы, – узнаем об этом другими путями, потому что знать это необходимо.

Сколько таких детей в нашей стране? Уже больше десяти лет общественность требует, чтобы был наконец отменен закон о прочерках в метриках вместо отчества, закон, против которого восстают здравый смысл, нормы нашей морали. В одном из последних номеров "Литературной газеты" опубликована очень интересная беседа подполковника милиции В. Чванова со специальным корреспондентом газеты Евг. Богатом. Опытный, умудренный годами нелегкого труда, хорошо разбирающийся в тонкостях чувств и переживаний преступников, В. Чванов считает, что один из главных источников преступности сейчас – это личная вина человека. Да, человек в любых обстоятельствах должен оставаться человеком, никакие ссылки на сложившиеся обстоятельства не могут уменьшить его личную вину. Но истинность этого утверждения имеет свои границы. Если рассматривать преступность как явление, имеющее глубокие корни, рождаются и иные мысли. Если у нас еще есть преступники, то, значит, в общественных, нравственных, духовных, этических отношениях между некоторыми людьми не все благополучно.

Ставшие обычным делом разговоры о том, что во всех нарушениях морали повинна прежде всего школа, дезориентируют общественность и прежде всего родителей. Раз во всем виновата школа, рассуждают многие родители, то, значит, в распоряжении школы есть какие-то средства, с помощью которых можно решить все задачи нравственного воспитания; если бы учителя могли использовать эти средства или если бы по-настоящему взялись за дело, все было бы хорошо. Поскольку школа может решить все или почти все, семья, следовательно, не играет существенной роли в воспитании – в этом сейчас убеждены иные родители.

Нетрудно представить, к каким печальным последствиям может привести такое мнение, и уже частично привело. Многие родители, особенно молодые, убеждены, что их дело – производить детей, пускать их на свет Божий, а воспитанием пусть занимается общество.

В понятие общественное воспитание, по существу, сейчас стали включать только школу; заботы общества о воспитании подрастающего поколения многим представляются без забот семьи. Укрепление семьи – одна из самых важных социальных проблем, от решения которой зависит нравственный облик подростков, юношества.

Надо, чтобы каждый человек понял глубоко: его долг перед обществом, его важнейшее служение обществу – воспитание собственных детей. Первый и главный воспитатель ребенка, первый и главный педагог – это мать, это отец. Будущим матерям и отцам надо давать педагогические знания уже в средней школе. Педагогика должна стать наукой для всех. Может быть, это покажется кое-кому преувеличением: я думаю, что, не изучив азов педагогики, молодой гражданин не должен иметь права создавать семью.

Общественное воспитание – это семейно-школьное воспитание. Духовное формирование человека, повторение в человеке себя, совершенствование самого себя в своем сыне и в своей дочери – это благородное гражданское творчество.

Надо принять закон, согласно которому родители отвечали бы за воспитание своего ребенка. Следует установить строгий порядок, в силу которого родители не имеют права передавать своих детей кому бы то ни было на воспитание, если только они здоровы во всех отношениях. Если же родители утратили моральное право на воспитание, показали себя нравственно неполноценными людьми, детей должно воспитывать общество.

Для этого есть детские дома. Неправильное, одностороннее представление о сущности общественного воспитания в социалистическом и коммунистическом обществе породило в последние годы дух потребительства, иждивенчества, который глубоко проник в воспитательную работу школы, даже в жизнь пионерских и комсомольских организаций.

Любопытно проследить, как рождается то "нравственное иждивенчество", о котором говорит В. Чванов в "Диалоге о виновности и наказании". Как только приближается лето, райком комсомола не дает покоя: что вы, учителя, думаете делать для того, чтобы обеспечить летний досуг и отдых старшеклассников?

И 50-летняя учительница, которой бы все лето отдыхать, назначается дежурной в так называемый летний самодеятельный комсомольско-молодежный лагерь труда и отдыха, где труда бывает с гулькин нос, а безделья хоть отбавляй, и это безделье надо опекать, придавать ему видимость культурного досуга…

Один директор школы решил сделать так: послать 17-летних парней на все лето в тракторную и полеводческую бригады. С радостью пошли парни в поле, почувствовали настоящую работу, но в райкоме комсомола произошел неприятный разговор: как это так – труд без коллектива, без стенгазеты, без организованного утреннего подъема? Разве можно воспитать закаленных борцов за коммунизм, стойких, мужественных людей, если в отрочестве и юности они все получают в готовом виде?

Недавно в одном селе нашей области произошел случай, похожий на анекдот. Возле колхозного клуба – волейбольная площадка. И вот столбики, на которые натянута сетка, подгнили и свалились. Двадцатилетние парни написали в районную газету заметку: что же это такое делается – о нас, молодежи, не заботятся. Районная газета направила заметку секретарю парторганизации.

Тот во избежание неприятностей послал стариков – колхозных плотников, они нашли пару жердей, вкопали их вместо подгнивших столбиков. В редакцию пошла отписка: меры приняты…

Кое-кто всерьез надеется на то, что чем больше будет сооружено спортивных и танцевальных площадок, поставлено теннисных столов, тем меньше будет преступлений среди молодежи. Наивные детские надежды! Моральная стойкость, невосприимчивость к злу зависят не от танцевальных площадок и теннисных столов. У каждого юноши, у каждой девушки должна быть своя высокая жизненная цель и богатые духовные потребности. Книга – вот что должно быть главным. Почему это подростку нечего делать вечерами? Почему это он ищет, где бы убить время? Почему мы ищем, чем бы помочь ему убить время? Потому что с малых лет он привыкает, что с ним должны возиться, его должны ублажать, увлекать, "охватывать". Потому что в юные души проникает дух потребительства, иждивенчества: для меня кто-то должен что-то организовать, меня должны чем-то "охватить"… Почему это подросток обязательно каждый день должен уходить куда-то из дому – то ли во Дворец культуры, то ли в молодежное кафе, то ли к теннисному столу? Почему у него нет желания посидеть дома, почитать книгу? Почему он стремится в любой коллектив, но только не в коллектив семьи? Почему подросток, юноша не идет под руку с матерью в театр или в клуб? Все это опять-таки следствие того, что из общественного воспитания, по существу, исключена семья.

Говоря об истоках нравственного иждивенчества, нельзя забывать о том, что опаснейший среди них – атмосфера лжи или, что еще пагубней, атмосфера полуправды. Когда маленький, еще не сформировавшийся человек чувствует, что от него что-то утаивают, не договаривают что-то до конца, он поначалу недоумевает, огорчается, а потом иногда начинает думать: так и надо – пусть другие за него все решают, делают тот или иной трудный выбор, берут на себя ответственность…

Нельзя сваливать на школу вину за просчеты и ошибки, которые допускаем все мы и в своей повседневной жизненной практике, и в деятельности наших общественных организаций.

В.А. Сухомлинский "Родительская педагогика"